Наверное, я переусердствовал, напрягая зрение, потому что старик засмеялся:

– Деточка, ты глаза-то не пучь, а прояви смекалку. Ну? Что в этой сцене неправильно?

Вот оно что! И как же я раньше не сообразил?

– Переодетый мужчина! – воскликнул я. – То-то я смотрю, походка у нее… точнее, у него…

Фишер одобрительно похлопал меня по плечу.

– Во-от! Можешь, когда хочешь! Половину ребуса разгадал верно. Дама ненастоящая, ты совершенно прав. Но и собака тоже ненастоящая – чучело на колесиках. Присмотрись, лапами не перебирает, а катится на них. Поскольку это такса и лапки коротенькие, трюк почти не заметен… Вижу, ты уже хочешь спросить, почему переодетый тип не взял с собой живую собаку? Потому что, друг Иннокентий, ему нужен футляр, а внутри что? Гра-на-то-мет. Судя по длине, «Муха-18». Это на случай, если кто-то на грузовике попытается протаранить ворота…

– Протаранить? – удивился я, измерив на глазок ширину улицы. – Да тут грузовику не то что не разогнаться – толком не развернуться! Он ненормальный?

– Паранойя, конечно, – согласился Вилли Максович, – но в этом весь Гога. Вся его система безопасности – дорогостоящая туфта. Если бы кто-то вдруг захотел его кокнуть, послал бы орнитоптер на резинмоторе и сбросил сверху фугас. А лучше три орнитоптера, для каждого из трех домов, чтоб наверняка. Тем более что все – в одном районе и внутри, как и снаружи, одинаковы: спальня на третьем, кабинет на втором, кухня на первом, гараж в подвале… Ты ведь понял, что Костанжогло тут? Да, за теми окнами, мы пришли по адресу. Теперь я нанесу ему первый, так сказать, официальный, визит – через главный вход… На что я намекаю?

– На то, что будет и второй визит, неофициальный, – проявил я сообразительность.

– Разумеется. Собственно, ради него все и затевалось. К тому времени уже немного стемнеет – будет легче работать… Нет, не смотри на меня с таким восторгом, дедушка Вилли через стену не полезет, есть другие варианты, попроще. Всю свою жизнь Гога считал, что я его сильнее, а он меня хитрее. До сих пор я старался его не разочаровывать. Но надо же когда-то начинать…

Фишер запустил руку во внутренний карман плаща, достал складной сачок и вручил его мне.

– Скоро он понадобится, но пока подержи его у себя. На входе будет личный досмотр. Мой «ТТ» их не удивит, но сачок наведет охрану на разные мысли. Не будем их тревожить.

– Ловля бабочек тоже входит в наш план? – Превращение таксы в гранатомет стало последней каплей, и теперь я окончательно решил больше ничему не удивляться.

– Нет, сачок для другого, – отмахнулся Фишер. – Позже сам увидишь. Пока твоя задача – не привлекая внимания, обойти дом с тыла и ждать меня поближе к секретной калитке… Хотя что я говорю? Без меня ты ее не увидишь, она же секретная. Просто держись поближе к афишной тумбе – там я тебя и найду. Постараюсь вернуться минут через сорок. На случай, если от скуки станет невмоготу, вот карандаш и карманный сборник кроссвордов, тут осталось несколько штук неразгаданных. Займись, пока еще светло. Кроссворды простые – лучшее средство скоротать время и при этом не почувствовать себя идиотом. Ну-ка, проверим… Легкий гужевой транспорт в Эфиопии, шесть букв по горизонтали. Какое первое слово приходит в голову?

– Страус, – не задумываясь, сказал я.

– В точку! – одобрительно кивнул Вилли Максович. – Справишься… Когда я дойду до ворот и позвоню в звонок, вся охрана сосредоточится на мне. Тогда выходи, не спеша, перемещайся в заданный квадрат и занимай позицию. Отгадывай кроссворды, разглядывай афиши, считай проезжающие машины – главное, не расслабляйся. Если кто-то из охраны пойдет с круговым обходом и начнет прикапываться, делай честное лицо… Впрочем, оно у тебя и так на редкость честное. Говори, что совершаешь вечерний моцион, или занимаешься оздоровительной ходьбой, или обронил тут пять рублей… В общем, ври по обстановке и, главное, не лезь на рожон и не давай себя поймать. Без тебя сегодня мне не справиться. Все, я пошел, а ты приготовься…

При виде Фишера тайная охрана вся разом подобралась. Дворник бросил лоток и взял метлу наперевес, студент затолкал мороженое в карман брюк и сунул руку за пазуху, а дама подхватила с асфальта лжесобаку, переместила ее под мышку и как бы случайно направила на незваного гостя. Все-таки уникальная конструкция, мысленно позавидовал я. Жаль, что у Вилли Максовича в чемодане нет похожей таксы. Интересно, в каком месте у этого гранатомета спуск?

Последнюю мысль я додумывал на ходу, выныривая из подворотни. В закатном свете Кеша Ломов отбрасывал гигантскую тень в полквартала – очень черную и очень подозрительную. Однако Фишер, как всегда, оказался прав: никто из тайных секьюрити возле ограды не удостоил меня вниманием. Когда один человек быстро приближается к охраняемой точке, а второй от нее неторопливо удаляется, да еще по противоположной стороне улицы, подозрительным выглядит лишь первый. Главное для меня – и дальше оставаться случайным прохожим и не обращать внимания на происходящее. Видите: я замечтался. Мне нет дела до звона колокольчика, лязга замка, дребезжания створок и громких возгласов. Ни-ка-ко-го дела.

Только пройдя сотню метров и сворачивая за угол, я не удержался и бросил короткий взгляд назад. Вилли Максович в эту минуту входил в ворота, окруженный толпой бравых горничных и молодцеватых лакеев. Шествие замыкал низенький и толстый мажордом. На руках он бережно нес худого рыжего кота. Хотя, может статься, это был замаскированный десантный автомат…

Тумба, рядом с которой мне было велено коротать время, оказалась большой и бестолковой. Я нашел на ней всего две целые афиши – причем обе старые. С одной из них похожий на первобытного человека Шнур зазывал еще на свой мартовский сольник в Малом театре – с многообещающим названием «Без факов». (Мы с Линой ходили, и название оказалось честным: за весь двухчасовой концерт Шнурище не выдал ни одного фака – патриотично матерился по-русски и дважды, под заказ, на монгольском и на урду.) Вторая афиша извещала москвичей о позавчерашней премьере «Ивана Сусанина» в Камерном. Лысый Мефодий Златогоров, изображенный на фоне Кремля, радостно скалился, еще не зная, что опера о костромском террористе вскоре будет запрещена, а самого режиссера упекут на тюремные нары.

Все прочие места на тумбе были заклеены обрывками оранжево-синих листовок «Команды Наждачного». Волонтеры их клеили, городовые сдирали, волонтеры клеили сверху, городовые опять сдирали, и каждая сторона останавливаться не собиралась. Волонтеры, однако, были упорнее, а городские стражи порядка работали с ленцой, поэтому некоторые части листовок оставались недодорванными. Обходя вокруг тумбы и выковыривая более-менее сохранившиеся свежие обрывки из разных слоев, я минут за двадцать почти собрал текст нового расследования Наждачного, об игорном притоне на крейсере «Иван Тургенев». Буковки были махонькие, темнело быстро, одинокий уличный фонарь светил экономно, и я все никак не мог найти последнего, самого любопытного фрагментика – про гордого гардемарина, отказавшегося исполнять обязанности крупье и выгнанного из Морского корпуса за месяц до выпуска…